Исповедь Екатерины Васильевой, Общество



Екатерина Васильева

Екатерина Васильева по праву считается одной из величайших актрис нашего времени. Она сыграла огромное количество замечательных ролей и так полюбилась зрителям, что для многих ее заявление о том, что она оставляет профессию и уходит из искусства, стало сенсационным. После того, как она пришла к Богу, ее жизнь в корне изменилась.

Екатерина Васильева в последнее время почти не дает интервью. Но с корреспондентом еженедельника "Аргументы и факты" она согласилась побеседовать.

— Есть ли дата, за которой осталась ваша прошлая жизнь?

— Может быть, это встреча с моим духовным отцом. Двадцать пять лет тому назад. Может быть, с этого дня все прошлое стало отпадать. Про жизнь "до" священники говорят так: "Когда я еще был жив"…

— Вас не смущает эта фраза?

— Это нормальная фраза. Это значит, что человек умер для мира.

— Интересно, сколько вы свобод потеряли, умерев для этого мира?

— Потеряла?! Я только приобрела свободу!

— Вы даже не смогли самостоятельно принять решение о встрече со мной. Вас на это должен был благословить священник.

— Ну и слава Богу! Цель моей жизни — это спасение души, и батюшке виднее, что полезнее моей душе, что нет.

— Скажите, как традиционно строится ваш сегодняшний день?

— У меня сын священник, поэтому мы живем по церковному календарю, не по светскому. Просыпаемся рано, где-то в восемь… Либо идем все вместе на службу, либо батюшка уезжает один. Если я не иду на службу, то встаю, молюсь у себя в комнате, читаю утреннее правило. Потом возвращается со службы батюшка. Обедаем, дети ложатся спать…

— Простите, кого вы называете батюшкой?

— Батюшка — сын мой, отец Димитрий.

— Извините, сколько вашему сыну лет?

— Тридцать вот было.

— Это было ваше желание, чтобы он вошел в церковь?

— Вы знаете, я даже об этом мечтать не могла… (Улыбается.) То, что это так случилось… Это счастье, конечно.

— Вы оказывали на него давление в его выборе?

— Разве такой крест можно взваливать на человека против его воли? Это же крест тяжелейший! Настоящая мужская работа!

— А вы сами хоть однажды задумывались над тем, скольких ваших искренних и горячих поклонников вы предали, перестав сниматься?

— Ведь без конца крутят все эти фильмы со мной! Этих "Чародеев", "Соломенные шляпки", это "Обыкновенное чудо"… Как предала?!

…Я не завишу в этом смысле от церкви. Я вообще не хочу работать. Я не хочу играть! Понимаете? Это как бы давным-давно исчезнувшее желание. И, если я сейчас где-то снимаюсь или участвую в антрепризе, то это только для заработка. Только!

Тут нет никакого пресса со стороны церкви. Это от меня исходило. Более того, я долго умоляла батюшку, чтобы он благословил меня не играть больше. Но он, как человек мудрый, понимал, что я не готова это бросить, что это никому не нужно — ни мне, ни людям, как вы говорите… И когда он действительно понял, что мне тяжело, невыносимо — это случилось после "Орестеи", когда я просто в слезах приползла к нему и сказала, что больше я не могу этим заниматься…

— Из-за этого у вас и случился конфликт с режиссером Штайном?

— Да, он это чувствовал. Я так тщательно скрывала — придраться было вроде бы не к чему, технически я мощно играла, но он видел, он понимал, что "мои деньги в другом банке"… И его это так раздражало! Он хотел, чтобы я ЖАЖДАЛА играть! Чтобы я приходила на сцену, как на исповедь, а не на муку! Он же видел, как я скучаю на репетициях, что не в кайф это мне…

…Ну что это за бред такой, когда один человек играет другого человека! Пока это вдруг не осознаешь, что такой профессии нет, что она искусственно придумана, что это такой изыск дьявольский…

— Вы имеете в виду актерство?

— Ну конечно! И посмотрите, что сейчас артисты из себя мнят! В XIX веке писатели были властителями умов, а сейчас — актеры… Просто как пророки! И все нас слушают!

— Так что же вас смущает? Что актеры популярнее священников?

— Конечно, смущает! Но я другое хочу сказать. Не могу я больше играть. Вот и все. (Очень серьезно.) И я вам скажу честно: НИКОГДА я не была фанаткой этой профессии.

— Сколько вы просите за съемочный день?

— Тысячу долларов. А что я могу поделать? Я же должна помогать семье. Они у меня такие золотые, такие хорошие… Если бы они валялись на кровати там или ходили по казино, я бы точно не снималась нигде. Мне много не надо. А так — я за них готова жизнь положить.

— Назовите одно произведение искусства, которое произвело на вас неизгладимое впечатление.

— О, Господи… Я действительно забыла… Раньше было что-то, а сейчас не вспомню. Сегодня это настолько не важно для меня. Я так давно никуда не хожу, ничего не смотрю, не читаю. Потому что это все чувственно, это вызывает очень сильные эмоции, страсти. Вы знаете, сколько вреда принесло искусство моей жизни?

— Как так?!

— Да так, что оно разогревало во мне страсти, грехи. Прожить столько лет без царя в голове, без веры в душе! Я меняла свою жизнь с невероятной скоростью, делала такие зигзаги сногсшибательные! Господи! Когда уже пришла к вере, я поразилась вообще Божьей милости! Я не должна была дожить до этого времени! Столько своих друзей схоронила, которые жили так же, как и я. В буквальном смысле схоронила. Они погибли. Кто спился, кто с собой покончил, кто что.

— Вы тоже стояли у подобной черты?

— Может быть… Поэтому я всегда буду неустанно и неусыпно благодарить Бога за то, что он дал мне возможность исправления и покаяния… Считаете меня сумасшедшей?

— Наоборот, восхищаюсь. Екатерина Сергеевна, скажите сейчас… Только подумайте перед тем, как ответить. Вы еще вернетесь? То есть я имею в виду, сыграете что-то?.. По-настоящему…

— Нет. Я просто не смогу. Меня нужно по мелочи использовать, и все. Я ничего не могу с этим поделать. Простите великодушно. Нет сил. Я даже те спектакли сейчас, которые левой ногой играю, плохо переношу. Переезды, поезда, у меня приступы сердечные, меня всю выворачивает.

— Можно страшный вопрос?

— Страшный?

— Для меня — да. Как бы вы хотели умереть?

— Как? О, это совсем не страшно! Я каждый день об этом думаю.

— Нарисуйте мне тогда идеальную картину своей смерти.

— Дома, в постели.

— И сколько лет вам?

— Не знаю, все равно. Абсолютно все равно. Как Господь решит. Ну, побольше хочется, потому что я только-только начинаю жить по-настоящему. Хочется посмотреть, как внуки будут расти. А так, чтобы поболела, чтобы пострадала. Только страданием можно искупить грехи.

— Неужели вы не настрадались еще?

— Физическое страдание очень смиряет человека. И чтобы, конечно, в сознании, с исповедью, с причастием. Больше ничего не прошу.